Сирийских беженцев черкесского происхождения за три года в Адыгею приехало около 600 человек. Полтора столетия они на адыгском языке передавали из уст в уста предания стариков об исторической родине, которую черкесы были вынуждены покинуть, проиграв Российской империи Кавказскую войну. Многие мечтали рано или поздно вернуться.Не было бы счастья, да несчастье помогло
Сирия была случайной родиной для десятков тысяч черкесов, предки которых покинули Кавказ после его завоевания Россией. Они предпочли бежать в единоверную Турцию, чем покориться войскам, которые дотла выжигали их селения. Новые хозяева Черноморского побережья выпроваживали их в таких нечеловеческих условиях, что тысячи людей погибли от голода и жажды в пути и в ожидании турецких кораблей.
Из Турции черкесская диаспора расселилась по всему Ближнему Востоку. В арабском мире она умудрилась сохранить свою национальную идентичность и язык. Каждый черкес, проживая в Сирии и верно служа этому государству, в душе всегда чувствовал, что он чужой в этой стране, а его родная земля находится далеко на севере, за Кавказским хребтом. Поэтому все мечтали вернуться.
У Алайдина Пшимафа ностальгия по исторической родине была так сильна, что еще в 80-х годах прошлого века он подал документы на гражданство Советского Союза.
К социалистической стране в Сирии относились очень хорошо. Но тогда переехать не получилось.
Когда же в стране Башара Асада началась гражданская война, многие черкесы, ища убежища от военных действий, задумались о репатриации.
Родившись в 1947 году в Кунейтре, Алайдин однажды уже перенес вынужденное переселение. После конфликта вокруг Голанских высот сирийские жители покинули захваченный израильтянами город. В молодости начинать с нуля на новом месте было легче. Но зато теперь Алайдин мог поехать туда, где уже никто не посчитает его чужаком. И вот его мечта о возвращении на Кавказ стала явью.
Молоткастый и серпастый
Сухой седовласый старик с живыми серыми глазами (а именно таким Алайдина увидели дальние родственники-адыги, когда он приехал три года назад в Россию) мало похож на того красивого брюнета, который запечатлен на фото в заграничном паспорте СССР.
Этот документ Ибрагим Алаэддин Мухаммед Амин получил в мае 1991 года в Сирии, продлил до 1998 года и трепетно хранил много лет.
Обычный паспорт гражданина Советского Союза, воспетый Маяковским, ему не дали ни в МИД РФ, ни в российском посольстве. Хотя еще 29 декабря 1981 года посольство сообщило ему, что просьба предоставить гражданство СССР удовлетворена. Ему продиктовали номер документа, по которому он мог получить паспорт в Союзе – №6286. В Сирии удостоверения личности нарочно придерживали, ссылаясь на дефицит бланков.
В Россию же для вручения паспортов Алайдин добраться тогда не смог. Дамаск наложил запрет на выезд специалистов самых востребованных профессий, и наш герой попал под это ограничение. Он был механиком дорожной техники, а такие люди в стране, где велось строительство дорог, ценились на вес золота. Их просто не выпускали.
А позже, когда ограничение было снято, не получалось распродать свое имущество, чтобы не остаться нищим на старости лет.
Увы, война не дала это сделать и сейчас. У Алайдина в Сирии две квартиры. Они находятся в единственном районе Дамаска, где не было сильных разрушений. Дома стоят пустые и закрытые, но продать их кому-то нереально.
– Перед отъездом я нашел соплеменника, которому сказал: «Плати коммунальные платежи и живи, чтобы мне не отрезали коммуникации». Но у него не было возможности вносить и эти деньги. Мне пришлось платить даже за коммунальные услуги, – рассказал Алайдин Пшимаф. Его слова перевел Заурбий Чундышко, председатель Майкопской городской общественной организации «Адыгэ Хасэ – Черкесский совет», поскольку сирийский беженец по-русски знает лишь несколько слов.
«Я не только из-за войны уехал, – подчеркивает он. – Я насовсем вернулся, если удастся получить российское гражданство».
Заграничный паспорт СССР, указывающий на наличие советского гражданства, у Алайдина на руках. Но подтвердить его подлинность он не может. В Сирии ему заявляют, что архивы не сохранились. В России сведения о выданных паспортах должны были дублироваться, но, видимо, произошла какая-то технологическая ошибка, и в базе данных указаний на паспорт этого сирийца не нашлось. Либо чиновникам просто лень их искать.
«Я написал письмо президенту России. Просил приравнять меня к украинским беженцам. Но из российского МИДа пришел ответ, что архив потерялся», – на лице Алайдина, объяснявшего ситуацию общественникам в Адыгее, читалось разочарование.
Сирийские соотечественники с ограниченными правами
Доказать, что у Алайдина было советское гражданство – значит облегчить ему муки хождения по бюрократическим процедурам. Ведь если власти признают его советский паспорт, то ему будет проще получить российское гражданство по закону «О государственной политике в отношении соотечественников за рубежом».
Хотя по большому счету в отношении сирийских черкесов этот нормативный акт должен действовать и сейчас. По нему соотечественниками признаются «лица и их потомки, проживающие за пределами территории Российской Федерации и относящиеся, как правило, к народам, исторически проживающим на территории Российской Федерации, а также сделавшие свободный выбор в пользу духовной, культурной и правовой связи с Российской Федерацией, лица, чьи родственники по прямой восходящей линии ранее проживали на территории Российской Федерации».
Закон не утверждает, что предки этих людей в обязательном порядке должны были быть гражданами Российского государства (если объяснять отношение к ним тем, что бежавшие в Турцию черкесы никогда не были российскими подданными).
При этом нет сомнения, что черкесы – это коренной народ России. Иной колыбели у них нет. «Когда я просил советское гражданство, я писал в официальных бумагах, что еду в Адыгею на историческую родину к своим родственникам, соплеменникам, которые проживают здесь», – пояснил Алайдин.
К тому же все сирийские черкесы сохранили свою культурную идентичность. Они говорят на втором государственном языке Республики Адыгея и могли бы на нем сдавать экзамены для получения российского гражданства.
Но пока разница между приемом украинских и сирийских беженцев неприятно поражает адыгов. За год войны в Донбассе Россия приняла 800 тысяч украинцев, а черкесов из Сирии за три года – лишь тысячу на две республики (Адыгею и Кабардино-Балкарию). Их принимают даже без документов, а сирийцев отправляют обратно на войну разыскивать необходимые справки.
«Украинцы легко могут получить паспорт гражданина России, и это хорошо. Но мы задаем себе вопрос: если наши соотечественники, живущие или жившие в Сирии, вынуждены в который раз в истории своего существования переселяться, бежать на историческую родину, почему они не могут так же быстро получить вид на жительство или гражданство? В чем разница? – недоумевает Заурбий Чундышко. – Там война, и здесь война. Этнические черкесы во всех странах подпадают под действия закона о соотечественниках. Но сюда им обрезали вход. Мы догадываемся, что на это влияет мусульманский фактор, боязнь проникновения терроризма. Но мы и не просим всех подряд сюда принимать. Сделайте заслон!
Для этого есть ФСБ, есть следственные органы. Но людям больше некуда деваться, их родина – Адыгея. Они хотят сюда переселиться, жить и работать. С тех пор как в 1998 году сюда переселились косовские адыги, их нигде в криминальных сводках не было. И заметьте, в Адыгее ваххабизма нет».
С Алайдином Пшимафом в Россию приехала вся его семья. Супруга болела и полтора года назад ушла из жизни. Но есть еще два сына, которые также хотят навсегда остаться в Адыгее. Старший, менеджер по образованию, в Майкопе пошел работать таксистом. Младший устроился на завод. Они получают по 15-20 тысяч рублей в месяц вдобавок к 6 тысячам рублей минимальной пенсии, начисляемой из российского Пенсионного фонда их отцу. Это небольшие доходы для семьи, которая вынуждена снимать жилье.
Хазраил Ханахок предлагает начать выделять из бюджета республики деньги на строительство для сирийских беженцев хотя бы ста домов в год. К этой программе могли бы присоединиться предприниматели, и объемы строительства возросли бы вдвое. «В ауле Панахес живут 400 человек, и они смогли пригласить за свой счет 200 человек из Сирии. Там заканчивают строительство 37 домов. А республика Адыгея не может построить?» – вопрошает общественный активист.
Впрочем, республиканские власти тоже делают для беженцев немало. Как отчитался ко Дню репатрианта адыгейский комитет по делам национальностей, связям с соотечественниками и СМИ, в Адыгею переселились около 1600 соотечественников, вернувшихся на историческую родину из Турции, Сирии, Иордании, Израиля, Европы. Их дети ходят в детские сады, школы и учатся в вузах, их лечат в больницах. Нельзя сказать, что о них совсем не заботятся.
Другое дело, что масштабы этой заботы не соответствуют масштабу бедствия, настигнувшему Сирию. Оттуда могли бы приехать до 50 тысяч соотечественников. А приняли только тысячу.
Светлана Болотникова.
