Как быть с национализмом? / Межнациональные баталии

Как быть с национализмом? / Межнациональные баталии

Публикации1-1024x1024

Межнациональные баталии, сопровождающиеся принижением народов, которые берутся представлять спорящие, а то и открытыми оскорблениями в их адрес, рождают чувство неловкости и брезгливости у любого здравомыслящего человека. Особенно это актуально в тех случаях, когда распри случаются между близкими народами, связанными родственными и духовными узами.

Известно, что Пророк Мухаммад, да благословит его Аллах и да приветствует, став свидетелем такого конфликта между своими последователями из различных племен, приказал им оставить это, сказав, что подобное «воняет». Есть немало других, не менее резких его высказываний на сей счет, которые часто приводят исламские проповедники, пытающиеся удержать от таких проявлений современных мусульман, вовлеченных в межнациональные конфликты. Некоторые идут еще дальше и, опираясь на такие хадисы, утверждают, что для мусульман «национализм — харам», ибо вносит между ними вражду и разделения.

Но вот в чем проблема — есть ситуация, в которых подобные увещевания перестают работать. Максимум, на что они способны — это остудить накалившиеся национальные эмоции или предотвратить их крайние проявления, но стоит представиться малейшему поводу, и нерешенный конфликт снова выходит наружу.

Почему так происходит и как с этим быть? Давайте порассуждаем.

Советские люди и национализм

Большинство жителей бывшего СССР, получивших такой атрибут как «национальность» в паспортах и различных анкетах (т. н. «пятый пункт»), воспринимали «нацию» куда проще, чем она определялась в марксистко-ленинских учебниках и словарях. «Национальность» в обиходе рассматривали исключительно как «племя», принадлежность к которому определяется по крови, чему способствовала и официальная практика, вменяющая человеку национальность его родителей, а выбирать ее позволяющая только по одному из них, если они у него разные.

Понятие «национализм» в СССР было максимально демонизировано, но когда интернационалистическая коммунистическая идеология приказала долго жить, наружу вырвались такие крайние формы его проявления, которые шокировали жителей стран, официально считающихся национальными государствами.

Понятно, что у последних был иммунитет к крайностям национализма, приобретенный на протяжении долгой истории его становления, а кое где уже и преодоления, тогда как в первом случае вчерашние убежденные интернационалисты кинулись в омут стихийного национализма с головой. Но не менее важную роль играло непонимание ими национализма как сложного, современного политического феномена, из-за того, что, с одной стороны, они привыкли воспринимать его как зло, с другой стороны, не могли этому злу противиться, считая, что вынуждены одним злом отвечать на другое — исходящее со стороны соседей, врагов и т. д.

Но почему вообще это «зло» стало неизбежным? И вот тут надо понять, что в отличие от «национальностей» или «племен», которые в разных формах существуют с незапамятных времен, нация — относительно недавнее историческое явление. И явление по существу политическое, связанное с определенным социально-экономическим укладом, что неплохо понимали идеологи марксизма, клеймящие «буржуазный национализм», но плохо, как и марксизм в целом, понимали рядовые советские люди, для которых «буржуазность» была такой же непонятной страшилкой как «национализм».

Буржуазным во французском языке или бюргерским в немецком языке называли специфический мир горожан (буржуа, бюргеров) как «третьего сословия». Оно долгое время находилось под властью первых двух сословий — аристократии и духовенства, иерархию которых увенчивал монарх, он же суверен. Этот порядок вещей начинает меняться, когда «третье сословие» в ходе борьбы за свои права, начиная с требований ограничения налогов и поборов, бросает вызов и первых двум сословиям, и объявившему себя сувереном монарху (известнейшим примером подобного отождествления считается фраза «государство — это я», приписываемая французскому королю Людовику XIV). Эти подданные, то есть, облагаемые данью или налогами горожане, теперь осознают себя гражданами, а свою совокупность объявляют «нацией», которой отныне и должен принадлежать суверенитет.

Появление таких буржуазных или гражданских наций бросает вызов политическому порядку не только внутри тех стран, где это происходит, но и во всем мире. В мире, где суверенитет принадлежал монархам, сплошь и рядом возникали ситуации, когда под властью одного монарха объединялись разные народы или существовали долговечные государства, включающие эти народы в свой состав. Однако с того момента как «нации» объявляют себя «суверенами», автоматически вставал вопрос — почему они должны подчиняться иностранному монарху или государству? Поэтому, начиная с т. н. Нового времени в Европе национализмы бросают вызов многоплеменным монархическим империям, которые одна за другой начинают рушиться под их напором.

К началу XX века в т. н. Старом свете такими империями были Австрийская, Османская и Российская, которые оказавшись в стане стран, проигравших в Первой мировой войне, перестали существовать в прежнем виде. Ненадолго их пережила и Британская империя, которая вышла из нее победителем. О последней стоит сказать пару слов — Великобритания постепенно отпустила свои колонии, ставшие независимыми государствами, объединившись с ними в гибкое межгосударственное Британское Содружество Наций. Сама же Великобритания представляет собой достаточно интересный государственный союз — Соединенное королевство Великобритании и Северной Ирландии, в которое входят отдельные национальные единицы: Англия, Шотландия, Уэльс, Северная Ирландия. Отдельным, непростым вопросом в данном случае является то, как в ней был реализован национальный суверенитет этих наций, учитывая наличие монархии, которая объединяет их всех. Если упрощенно, то в ходе непростой истории борьбы нации с монархией и разных наций между собой была выстроена система сложного баланса прав и интересов, в которой ограниченная монархия играет как раз роль такого балансира.

Не менее интересно, а для нас и куда более актуально то, по какому сценарию аналогичные процессы стали развиваться на просторах бывшей Российской империи. Если ее коллеги по несчастью — Австрийская и Османская империи просто развалились на разные национальные государства, включая те, что возникли в границах их ядра — Австрии и Турции, то с Российской империей произошло нечто иное. После Февральской революции у многих формирующихся наций бывшей Российской империи, а ныне Российской республики возникла надежда на то, что она может преобразоваться в общий федеративный союз. На выборах в Учредительное собрание в 1918 году такие разнонациональные силы вместе с поддерживающей эти идеи партией социалистов-революционеров (эсеров) даже получили большинство и проголосовали за соответствующие решения. Однако к тому моменту большевистская партия силой захватила власть в столице и разогнала Учредительное собрание, после чего «национальные окраины» начали отделяться и готовиться к защите своей независимости. Гражданская война вспыхнула и среди самих русских, но если лидеры «белых», такие как Деникин и Колчак продолжали выступать за «единую и неделимую Россию», отказываясь признавать возникшие нации, то «красные» на словах признали их и заручились их поддержкой, что не в последнюю очередь позволило им победить. Однако признавая национальное «по форме», большевики добивались того, чтобы оно было коммунистическим «по содержанию». В итоге возникло парадоксальное государство, номинально состоящее из множества равноправных наций, на деле подчиненных тоталитарной партийно-репрессивной системе, сущность которого блестяще описана Абдурахманом Авторхановым в его книге «Империя Кремля: советский тип колониализма».

Так как эта тоталитарная система признавала такие основополагающие ценности как демократия или право наций на самоопределение лишь на словах, на тех, кто добивался их реального претворения в жизнь, она навешивала демонизированный эпитет-ярлык — «буржуазные». Поэтому под «буржуазными демократами» или «буржуазными националистами» подразумевались всего лишь сторонники соответствующих принципов общественной организации, которые не хотели мириться с их превращением в декорации тоталитарной системы. И когда коммунистическая империя начала рушиться, именно подобные силы оказались в авангарде этого процесса, фактически добиваясь реализации той исторической повестки, которую утописты-фанатики не позволили реализовать еще век назад.

Почему национализм снова актуален в путинской России?

Почему же сегодня национализм снова стал актуальным в республиках России и у ряда ее соседей? Лишь в кратком промежутке времени, когда казалось, что буржуазно-демократическая революция происходит в самой России, ее тогдашний лидер призвал входящие в ее состав республики «брать суверенитета столько, сколько сможете унести». Цена этим словам стала понятна 11 декабря 1994 года, когда российские войска вошли в Чечню, последовавшую этому призыву. На это можно возразить, что Чечня пересекла красную линию, провозгласив отделение от России, тогда как в других ее республиках к тому времени были избранные президенты и народные собрания, свои реальные (а не фиктивные) конституции и строили свои отношения с центром они на основе федеративных и двухсторонних договоров.

Но спецслужбистско-милитаристская группировка, поднявшаяся во время первой войны в Чечне, и пришедшая к власти благодаря второй, в итоге покончила со всеми этими правами и свободами, превратив их в такие же фикции, какими они были во времена СССР. Однако пришедшие к власти в начале нулевых и окончательно утвердившиеся в их конце силы в России в наступлении на политические права национальных республик пошли еще дальше, чем коммунисты. Последние по крайней мере на словах декларировали признание права наций на самоопределение и показной интернационализм. Но в первое десятилетие XXI века в России утвердилась еще одна парадоксальная система — фактически сформированная в недрах позднесоветских спецслужб, переплетенных с организованным криминалом, но идеологически наследующая линии не «красных», а «белых». От них она усвоила отрицание права наций на самоопределение, рассматриваемое как «диверсия большевиков», и идеалы «единой и неделимой» или «исторической» России как православной империи, подчиняющей себе народы бывшего СССР.

То есть, по прошествии века и после падения уже двух империй — царистской и коммунистической, народы России вместо фактической реализации своих декларированных национальных прав получили их отрицание с переходом Кремля к чисто колониальной политике. Полпреды президента в «федеральных округах» как фактически генерал-губернаторы, отмена выборности глав республик и их превращение в марионеток, в ряде республик — т. н. КТО, а под занавес уже и разговоры о ликвидации самих республик.

На этом фоне неудивительно, что у ингушей, в начале 90-х потерявших Пригородный район, а в конце десятых столкнувшихся с тем, что Кремль и его местные марионетки за них принимают решения по вопросам границ их республики, стала актуальна проблема национализма. Она также стала актуальна и для татар, столкнувшихся с изгнанием их языка из образовательной системы республики, башкир, которым назначили ныряющего в крещельную прорубь главу с женой и детьми-христианами, и для многих других народов.

То есть, одна из причин того, почему национализм в нынешней России снова вернулся в повестку дня — это то, что задачи, исторически присущие периоду национального становления, не только не были реализованы, но и произошел откат к их откровенному отрицанию. Вторая причина, характерная для мусульманских народов, в частности Кавказа, заключается в провале тех проектов и движений, которые выдвинули альтернативу борьбе за интересы отдельных мусульманских народов в виде идеи единой «исламской нации».

На Кавказе эти настроения привели к провозглашению общекавказского исламского государства и ожесточенной попытке его создания вооруженным путем в конце нулевых годов нынешнего века, которые их идеологи противопоставили предшествующей фазе борьбы за государство в национальных границах. К середине — концу десятых годов стало очевидно, что эта попытка была исторически несвоевременной, не имеющей под собой необходимых для этого условий, и что подорвав прежний национальный политический фундамент своей борьбы, она не увенчалась созданием жизнеспособной наднациональной общекавказской структуры. Как следствие, и ее выжившие сторонники — кроме тех, кто пошли еще дальше в своем утопическом отрицании реальности, и новые поколения тех, кого не устраивает политика Кремля на Кавказе, вернулись на национальные позиции как наиболее жизненные.

Старый и новый национализм

Значит ли это, что следует смириться с неизбежностью тех неприглядных аспектов межнациональных распрей, с описания которых начиналась эта статья? Нет, и вот почему.

Даже если принять неизбежность на данном этапе национализма, надо понимать, что эффективным может быть только национализм политический и стратегически мыслящий, то есть, национализм холодного рассудка и выверенной стратегии, а не кипящих страстей  и безрассудных действий, часто управляемых извне.

Политический национализм требует совершенно другого уровня мышления, нежели т. н. бытовой или уличный национализм, причем, чем позже ему приходится стартовать, тем более  высокие требования к нему предъявляет жизнь. В XVII, XVIII, XIX веках, в период т. н. национального романтизма, да даже в прошлом XX веке национальные проекты еще можно было строить на основе состряпанных на скорую руку исторических мифов, потому что так делали все. И опровержения этих мифов соседями и противниками мало на что влияли, потому что основная масса представителей этих обществ была изолирована друг от друга, обитая в своей закрытой информационной среде. Сегодня, в эпоху доступности информации, и тесного взаимодействия в открытом информационном пространстве людей разных национальностей, необоснованные мифы легко опровергаются, а упорствующие в их защите загоняют себя в воронку интеллектуальной и моральной деградации. А с учетом того, что в условиях массового общества этим занимаются не историки, как раньше, а все «националисты» поголовно, и деградация эта приобретает массовые масштабы.

Сутью политического национализма является защита национальных интересов, но нынешние реалии предъявляют к средствам их защиты и определения куда более взыскательные требования. Соответствие им и отличает новый национализм от упрощенного национализма старого типа, переставшего быть эффективным.

Например, в Украине до недавнего времени национализм, националисты, бандеровцы ассоциировались исключительно с «западенцами». Не то что этнические русские, поляки или евреи, но даже этнические украинцы, не говорящие на украинском или говорящие на плохом украинском, ощущали себя его потенциальными жертвами. Эти страхи до сих пор разыгрываются кремлевской имперской пропагандой, вещающей о «геноциде русскоязычных», ужасах «украинского нацизма» и т. д., и т. п., но уже куда менее убедительно, чем могло бы быть раньше. Причина — украинский национализм, начиная с Революции Достоинства 2014 года вышел на принципиально другой уровень и превратился в политический проект, открытый для всех, кто хочет стать его частью. Как следствие, он вышел за пределы гетто «истинных украинцев» в Западной Украине, охватив всю страну, включая преимущественно русскоязычные регионы. Поэтому чем-то обычным стали не только русскоязычные украинские националисты, но и «жидо-бандеровцы», а первым погибшим в схватке за Одессу 2 мая 2014 года с украинской стороны был член «Правого Сектора» с фамилией Иванов.

Другой пример подобного подхода, в пределах уже нынешней «РФ» демонстрирует идеолог башкирского политического национализма Айрат Дильмухаметов. Если его предшественники до сего момента не выходили за рамки этнического понимания башкирской нации, которая в таком виде составляет примерно треть населения Башкортостана, то Дильмухаметов призвал к формированию башкирской политической нации, частью которой могут стать не только этнические башкиры, но и желающие влиться в нее патриоты республики других национальностей.

На этом фоне попытки утвердить свою национальную идентичность путем этнической дискредитации соседей или оппонентов, чем грешат националистические идеологи старого образца — явный анахронизм. Подобный подход неизбежен, когда уже пролилась кровь и  между народами идет война, как между сербами и хорватами, но например, чехам и словакам хватило мудрости признать, что они разные народы и разойтись миром. В итоге, несмотря на все претензии друг к другу, между ними сохранились тесные связи.

Националистические идеологи и агитаторы, которые обосновывают особенность своего народа тем, что его соседи «нечистые», «неблагородные» и т. д., и т. п., оказывают этим дурную услугу прежде всего своему народу. Ведь защита национальных интересов отнюдь не всегда означает вражду с соседями — последнее может быть последствием такой защиты, но если эти издержки перевешивают достижения подобной политики или превращаются в самоцель, подобный национализм становится контрпродуктивным и приносит вред своему же народу. Эффективный национализм принимает различия народов и их интересов как данность, которая не нуждается в обосновании превосходством одних и ущербностью других, и рационально оценивает, что нужно его народу, что ему по силам, а что наоборот может толкнуть его на ненужные жертвы и привести к потерям.

Национализм как товар: доступная цена и истекающий срок годности

Принимая как неизбежность парадигму национализма в наши дни, надо осознавать его не только преимущества и не только недостатки, но и ограниченность. Да, во многих частях мира национализм сегодня снова стал востребованным на фоне разочарования в интернациональных идеалах и проектах. Это чем-то напоминает распродажу в сетевых магазинах товаров с истекающим, но еще не истекшим сроком годности — с одной стороны, люди не очень хотят покупать такие товары, с другой, когда нет денег на что-то дорогое и новое, могут купить то, что подешевле, если еще можно успеть это безопасно использовать.

Но, следуя этой же аналогии, надо понимать, что завтра на прилавках по той же цене могут появиться уже новые и более качественные товары. Например, в Европе в ряде стран позиции националистов растут из-за неспособности ЕС решить проблемы, с которыми они сталкиваются. Но если завтра она выйдет на другой уровень интеграции и появятся новые общеевропейские лидеры, способные увлечь за собой разочаровавшиеся народы, инициативу могут перехватить они. Подобные интеграционные проекты возможны и в других местах, и нельзя исключать, что когда-то они станут актуальными и для Кавказа. И тот, кто думает об интересах своего народа в долгосрочной перспективе, должен понимать, что им будет соответствовать сохранение отношений, которые будут совместимы с подобным сотрудничеством, а не их разрушение под влиянием неконтролируемых эмоций.

Харун Сидоров

Share Button