Отражение национальной трагедии черкесского народа в современном грузинском обшественном мышлении (Вторая половина ХIХ века)

Николай Джавахишвили

Доктор исторических наук, профессор Институтa истории Грузии

Тбилисского государственного университета имени Иванэ Джавахишвили

 

Отражение национальной трагедии черкесского народа в современном

грузинском обшественном мышлении (Вторая  половина  ХIХ  века)

Мухаджирство (арабск. – переселение) – одна из трагических страниц в истории сво­бо­долю­би­вых горских народов Кавказа. После пленения лидера национально-освободительной войны го­р­цев-мусульман има­ма Ша­ми­ля (1859 г.) и окончания войны в Чечне и Дагестане позиции России на северо-востоке Кавказа око­­нчательно окрепли. После этого правящие круги России попытались укрепиться и на северо-западе Кав­ка­за, но гла­вным препятствием в осуществлении этой цели они видели местных мусульман. Поэтому и ре­шили согнать непокорных горцев с родных земель и переселить их в Ос­ма­н­скую империю, а на их землях поселить славянское население [16: 180-187].

По мнению российских властей коли­че­с­тво горцев-му­су­ль­­ман нужно было уменьшить до токого уро­в­ня, при котором они перестанут быть угрозой для ро­с­си­йских стратегических интересов [28: 149-150].

Ос­ма­н­ская империя также не менее была заинтересована принять переселенцев. Ее ру­ко­во­ди­те­ли пред­по­лагали, что в случае войны с Россией кавказцы пригодятся ей в качестве надежной вое­нной силы. Таким образом, мухаджирство кавказских горцев было обусловлено глу­бо­ки­ми со­ци­ально-экономическими, политическими  и религиозными факторами. В этом про­цессе, казалось бы, превалировал религиозный фактор, но реально его превосходил фа­к­тор политический – ко­лонизаторские цели империи.

Среди переселенцев в Османскую империю в различное время были пред­с­та­ви­тели как се­ве­ро­ка­в­ка­зских народов: адыги (черкесы и кабардинцы), убыхи, абазинцы, вай­на­­хи (чеченцы и ин­гуши), дагестанцы и осе­ти­ны-мусульмане, а также народы Южного Кавказа, в частности, аб­ха­зы и грузи­ны-мусульмане (проживающие в юго-западной части Грузии). Основное ядро му­ха­д­жиров со­ставляли пред­ста­ви­те­ли адыгских народов. Общее количество переселенцев с Кавказа достигло полмиллиона [21: 50-62]. В Османской империи кавказских мухаджиров поселяли в странах и регионах, вхо­дя­щих в ее со­став. Так появились их поселения в Анатолии, Месопотамии, Сирии, Иордании, да­же Болгарии. В Болгарии черкесов стали селить после 1864 года, когда процесс их пе­реселения в другие ме­с­та уже был завершен [22: 69].

Горькую судьбу мухаджиров испытали и абхазы. Процесс их организованного пе­ре­се­ле­ния начался после того, как переселение северокавказцев фактически было завершено, и длился более 10 лет (1867-1877 гг.). Общее количество переселенных аб­ха­зов достигало 50. 000 человек [21: 7].

В результате этого процесса абхазский народ оказался на грани физического ис­чез­но­вения [27: 150]. Мухаджирство абхазов основательно изучено [26; 21] и мы не будем останавливаться на этом вопросе.

Трагедия черкесского народа нашла искреннее сочувствие среди передовых предс­та­ви­­телей гру­зинской общественности того времени. Здесь же следует отметить, что гру­зи­н­с­кая общест­ве­н­ность всегда с большим уважением относилась к черкесскому народу. Имен­но поэтому герои­чес­кая история и современность черкесского народа, в частности, процесс мухаджирства и его тяже­лей­шие последствия достатачно широко освещались как в гру­зи­н­с­кой прессе, так и худо­же­с­т­венной литературе [16: 171-178]. Особую активность проявляла гру­зин­с­кая пресса 60-90-ых годов.

Наш очерк делится на две части. В первой части анализируются материалы, представ­ле­н­ные в гру­зи­нской прессе, а во второй – лучшие образцы литературы.

 

1. I.                   Отражение трагедии черкесов в грузинской прессе

 

Позиция грузинского общества была четко зафиксирована в прессе того времени. На стра­ни­цах грузинских газет до­во­льно интенсивно пе­чатались статьи о свободолюбии черкесов, тактике их героической борьбы, мухад­жи­р­с­т­ве  и сущ­но­с­ти колонизаторской поли­ти­ки России.

Читая эти статьи, видишь, с какой болью воспринимали грузины нес­ча­стье горцев, со­г­нанных с родных земель. Проблемой мухаджирства горцев особенно интересовались газеты “Дроэба” (“Вре­­ме­на”) [1-9], редактируемая Сер­ге­ем Месхи, “Иверия” [10-13], редактируемая Иль­ей Чав­ча­вадзе, а также “Ква­ли” (“След”) [14] и др.

На территориях, опустевших после переселения коренного населения, поселяли кре­с­тьян, пе­ре­селяемых из центральных губерний России. Однако русские колонисты трудно свыкались с со­ве­ршенно чуждыми им природными условиями.

Примечательные сведения о трудностях российской колонизации сообщает “Дроэба” в статье “Переселение славян”: “Правители обратили внимание на страну, оставшуюся без хо­зяев и за­хо­те­ли ее заселить. Решили заселить славянами, привезенными из центральной Ро­ссии. Тем из славян, которые выказали желание переселиться, раздали деньги, хозяйс­т­ве­н­ные орудия и т.п. Но что из этого вышло? Прибывшие не смогли свык­ну­ться с местным климатом, природой и в итоге не­ко­то­рые из них умерли, а часть вер­ну­лась назад” [7: 1-2].

В статьях, напечатанных в грузинских газетах, воздавалась хвала гордым черкесам, отли­ча­ю­щимся воинственностью, один вид которых сеял в России страх. Примечательно, что в Российской империи того времени обобщенным образом всех северокавказских на­ро­дов являлся черкес.

10 сентября 1871 года газета “Дроэба” писала: “В Петербурге и Москве так боятся ки­н­жалов кавказцев, что со страхом избегают близости с ними” [2: 3].

На страницах этой газеты много писали о свободолюбии черкесов, тактике их борьбы и сущ­но­сти колонизаторской политики России.

16 апреля 1876 года в ней можно было прочесть: “Османы отказались от горцев, нахо­дя­щи­х­ся под их влиянием. Русским для их покорения понадобится 35 лет. Представьте себе, эта кучка людей, ко­личество которых не превосходило миллиона, столько времени смогла противостоять не­с­­ко­л­ь­ким десяткам миллионов русских. Эти места были для русских пропастью. Они вели войну по все­му Кавказу: на востоке – с чеченцами, на западе – с адыго-черкесами.  Особенность чер­ке­сов со­с­то­ит в том, что они никогда не объединяются в единую армию. Каждое село отдельно ввя­зы­вается в бой с русской армией. Таким образом, военная зона объемлет все населенные пункты.

В своем поражении русские обвиняли англичан и турок, якобы поддерживающих кав­ка­з­цев оружием и боеприпасами. Но Россия допустила одну ошибку. Она взяла пример с горцев и то­же посылала войска малыми отрядами. В конце концов, она поняла свою ошибку и против этих на­родов выставила многочисленное войско. Поняв, что русифицировать черкесов не удастся, Россия решила и переселить этот народ в Турцию, Болгарию и Сербию, а на их место поселить русских”  [3: 1-3].

10 сентября 1876 года “Дроэба” писала, что массовое переселение черкесов в Ос­ма­н­с­кую им­пе­рию произошло в 1863 году: “В декабре 1863 года черкесы хлынули к берегам Черного моря. Му­ж­чины, женщины, дети – все уходят на новую родину.

Таким образом, 10 июля 1864 года черкесы в количестве 236 718 человек появились на бере­гах Черного моря, только в Малой Азии. В османской Европе число черкесов со­с­та­в­ляло 200 тыс. душ… Их гостем был голод, братом – смерть, их песнопениями стали при­чи­тания!” [4: 3].

Известно, что определенная часть горцев, переселившихся в Османскую империю, уча­ст­во­ва­ла в Русско-турецкой войне 1877-1878 годов.

4 мая 1877 года газета “Иверия” сообщала: “После того, как Гудаута обстреляли из пу­шек и со­ж­гли, враг высадился на берег. Высадившийся отряд состоит из 200 человек. Это – пе­реселенцы от­сюда (черкесы). Их участие в военных действиях – большая поддержка для ос­манов и их пра­ви­те­льства” [10: 1].

Для грузинской прессы не осталось незамеченным возвращение части переселенцев из Турции на Северный Кавказ с целью поднять восстание местного населения.

3 августа 1877 года газета “Дроэба” писала: “Недавно рота солдат (135 человек) была по­слана вы­рубить леса близ Грозного, так как в этих лесах скрываются пришельцы вместе с восставшими че­че­нцами. Говорят также, что в Баксанское ущелье (Большая Кабарда) на­п­ра­влен отряд с наме­ре­ни­ем защитить там мост через Терек, так как боятся черкесов, при­ше­дших из Османской империи, ко­торые легко могут поднять восстание местных мусул­ь­ман” [5: 3].

Грузинским журналистам стало известно о разногласиях между черкесским  коман­ди­ром и ту­ре­цким командованием. 20 августа 1877 года “Дроэба” писала: “Между Мухтар-па­шой и пре­дво­ди­­­телем черкесов – сыном Шамиля возникло какое-то розумение из-за бытовых проблем, ре­зу­­льтатом которого называют оставление чеченцами османских во­йск” [6: 1].

Власти Османской империи поселили часть горцев на приграничных территориях Ана­толии.

10 января 1878 года “Иверия” сообщала: “Порта (руководство Османской империей) из­дала ра­споряжение переселить всех черкесов из Европы в Малую Азию (Анатолию). Из Смольны по­с­ту­пило сообщение, что в конце февраля там прошли несколько тысяч черкесов, которых поселили в назначенные правительством приграничные села” [11: 1].

31 марта 1878 года в “Дроэба” была опубликована следующая информация: “Стамбульский ко­­р­­рес­по­ндент сообщает следующую сенсацию: “Здешний английский посол Лейард час­то посе­щает че­р­ке­сов, переселенных в Османскую империю, и ведет с ними переговоры. Он сговорился с Му­сса-па­шой, Кази-Магомедом (сыном Шамиля), Ибрагим-пашой и дру­ги­ми, которые обещали ему, что, в случае надобности, соберут воинов среди своих со­от­е­че­ственников и поддержат в вой­не против России… Меня уверили, что на деньги Англии сейчас собирают 50-тысячную армию из черкесов и абхазов” [8: 3].

Следует отметить, что против поселения русских и казаков в местах, где жили вы­се­ленные горцы, выступали и в самой России.

4 июля 1879 года в “Дроэба” можно было прочесть: “Господин Васильев говорит, что в мес­тах, где ранее жили шапсуги и убыхи, правительство поселило казаков и русских из центральной Ро­ссии. При посещении в 1878 году этих колоний он отметил, что: “хотя та­мо­ш­ние казаки эко­но­ми­­чески были в лучших условиях, чем местные черкесы (шапсуги), они не только не повлияли на улу­чшение ситуации, но разрушили даже то, что было”.

Эта статья написана против тех, кто ут­верждает, что государственные интересы России тре­буют, чтобы кавказские горцы были пе­ре­се­ле­ны в Россию и Османскую империю, а люди из Рос­сии должны быть переселены на Кавказ” [9: 1-2].

В грузинской прессе уделялось внимание и одному из течений ислама – мю­ри­ди­з­му, рас­про­страненному на Северном Кавказе.

17 июля 1886 года “Иверия” писала: “Последователи Мансура – Кази мулла Хамзат-бег и Ша­миль продолжили и распространили мюридизм. России же для того, чтобы искоренить это учение, понадобилось 60 лет” [12: 1-2].

11 января 1891 года “Иверия” писала, что русификаторская политика на Кавказе натолкнулась на се­р­ьезные препятствия. В “Иверии” была напечатана статья из журнала “Северный ве­стник”, в ко­то­рой читаем: “Уже поселенные казаки не могут освоить все здешние места. Власти им вы­де­лили и средства, и орудия труда, но это делу не помогает. Не стоит го­во­рить о том, что эти места не смогут развиться без колонизации, не будет здесь успеха, если трудящийся народ не будет переселен из внутренних губерний России в эту пу­с­ты­н­ную страну и, тем самым, не будет ра­с­ши­рена Россия, если к России не прибавятся новые земли” [13: 2-3].

Статьи на тему мухаджирства, написанные грузинскими публицистами, иногда пе­ча­та­лись и в русской прессе. 20 июля 1877 года в статье, опубликованной в газете “Голос”, К. Мачавариани писал, что в тот пе­риод с османских кораблей на восточное побережье Черного моря сошло мно­же­ство черкесов и абхазов – мухаджиров, тоскующих по своей родине. В статье читаем: “На броненосце вместе с па­шой на­хо­­дилось мно­го абхазцев и чер­ке­сов, вы­се­­ли­вшихся из Абхазии в Турцию в 1864 и 1866 го­дах. Если черкесы и абхазцы соблазнились идти в Аб­хазию, то приманкой для них служила сама Аб­хазия – их родной край; они льстили себя на­де­ж­дою навсегда остаться на своей любимой ро­ди­не” [25].

С мухаджирством связан один примечательный исторический факт, который еще раз пот­ве­рждает насколько глубокие общеисторические корни связывают грузинский и северо­кав­каз­с­кие (среди них и черкесский) народы.

Абхазский ученый Хухути Бгажба в своем труде “Из истории письменности в Абхазии” пи­шет: “Грузинской письменностью как книжным языком абхазы пользовались в течение веков. Она имела распространение и среди других народов Кавказа (осетин, адыгов и т. д.)…

Один абхазский князь, находившийся в Турции у своего брата махаджира (переселенца из Аб­ха­зии) рассказивал следующее. В Стамбульском кавказском кафе-ресторане собираются для бесед черкесы (так называют там всех кавказцев). Как-то между одним из черкесов и турком за­вя­зался жаркий спор: каждый доказывал другому преимущества своей нации. При этом черкес сказал: – “Мы оторваны от родного источника, живём в чужой стране, но и здесь неплохо ведем свои дела. Ес­ли бы мы были у себя на родине…” Турок заметил: “Что же вы из себя представляли там, если даже не имели своего алфавита, своего письма”. На это черкес ответил: “Нашим общим алфавитом был грузинский” [24: 34-35].

Немецкий ученый Эдуард Эйхвальд (1795-1876) в своем труде “Путешествие на Кавказ”, ко­то­рый был издан в Штутгарте в 1837 году, писал: “Абхазский, осетинский и черкесский не имеют со­бственного алфавита и для письма пользуются грузинским. Так как абхазы и черкесы в ос­но­в­ном используют гортанные звуки и произносят их с особым присвистом, русские буквы в меньшей степени удовлетворяют потребности этого языка, хотя местные ученые предложили использовать ру­сские буквы для их языков” [23: 191].

Таким образом, процесс мухаджирства кавказских горцев и его последствия доста­то­ч­но ши­ро­ко отражались в грузинской прессе второй половины XIX века. В статьях, напе­ча­та­нных в тот пе­ри­од в грузинских газетах, ясно видно, что трагедия чер­кес­с­ко­го народа была встречена гру­зи­н­с­кой передовой общественностью того времени с бол­ь­шой болью и сочувствием.

 

II. Образ черкеса в грузинской литературе

Как уже заметили выше, гру­зи­н­с­кая общест­ве­н­ность всегда с большим уважением относилась к че­ркесам, славимшимся своим рыцарством и красотой, что нашло отражение в лучших об­ра­зцах гру­зинской литературы XIX века.

Дневник “Моё путешествие из Тифлиса в Петербург” известного грузинского поэта и воен­но­го деятеля Григория (Григола) Орбелиани (1804-1883) считается одним из лучших образцов гру­зи­н­ской до­ку­ментальной прозы. Этот дневник писался в 1831-1832 годах, когда поэт, направ­ляю­щи­йся в Санкт-Петербург, по дороге побывал в Кабарде. Этот дневник содержит заслу­жи­ва­ю­щие вни­­­мание сведения о быте кабардинцев того времени, т. е. тех же черкесов [19: 164-168]. В нём про­­­сла­в­ля­ются характерные для этого народа свободолюбие и рыцарский характер.

Восхищенный храбростью черкесов Г. Орбелиани писал, что они являются “свободолю­би­вы­ми и борятся за свободу в течение многих лет с Россией, которая притеснила, унизила и завоевала всю Кабарду, но не смогла убить в этих людях любовь к свободе. Они всегда готовы к войне и все­г­да ищут случай, чтобы освободить свою родину от русских” [19: 164].

По сведению автора, катастрофическое уменьшение многочисленного в прошлом черкесского народа, в значительной степени было обусловлено их упорной борьбой против русских завое­ва­те­лей. Г. Орбелиани подробно описывает традиции черкесов, в том числе традицию гостеприимста, свадебный обряд и обычай кровной мести. Он подчеркивает боеспособность черкесов, что пе­ре­да­ется им генетически, что помогли им подчинить соседние народы: абазов, ка­ра­ча­ев­цев, балкарцев, осетин, часть вайнахов (ингушов) и сделать их данниками [19: 165-166].

Следует обратить внимание на имеющиеся в дневнике сведения относительно обычаев фео­да­л­­ьной социальной структуры и воспитания детей.

Г. Орбелиани отмечает, что черкесы “статные и проворные. Талия их женшин и ноги их му­ж­чин прославлены на весь мир” [19: 165].

В грузинской литературе, как и в фольклоре, особенно восхваляется красота черкешенок. С этой точки зрения весьма примечателен рассказ “Элгуджа” выдающегося грузинского писателя Александра Казбеги (настоящая фамилия – Чопикашвили, 1848-1893), впервые напечатанный в 1881 году в газете “Дроэба” (№ 125-251).

В этом произведении дан образ самоотверженно любящей грузинского юношу Элгуджу “пре­к­расной, 16-летней” черкешенки Мзаго, которая была “стройная как стрела и губы которой на­по­ми­нали раскрывшуюся розу” [17: 10-11].

В высокохудожественном и многообразном творчестве великого грузинского писателя Важа-Пшавела  (настоящая имья и фамилия – Лука Разикашвили, 1861-1915) значительное место за­ни­мает тематика северо­кавказ­с­ких народов. Одна из его поэм называется “Кровная месть (из жизни че­ркесов)”. В этом произведении, со­з­да­нном в 1897 году, показан свободолюбивый, вольный ха­ра­к­тер черкесов, присущие им ры­цар­с­кие качества. Писатель воспевает черкеский народ, который по­нёс огромные потери в продол­жи­те­льной и кровопролитной борьбе против российских заво­ева­те­лей [15: 312-324]. Важа-Пшавела монументально представил несгибаемый характер настоящего черкесского ры­царя – Ки­чир-бея, сильного как физически, так и ду­хо­вно. Параллельно поэт на­ри­со­вал образ че­р­ке­сского князя Аслан-бея – предателя, находящегося в тайной связи с российскими за­воевателями. Его двуличность, коварство, беспощадность и жадность, однако  совершенно не ха­рактерны для че­­р­кесов, традиционно имеющих рыцарскую натуру. Кичир-бей, которого пре­да­те­льски взял в плен Аслан-бей и которого приговорили к смерти, го­ворит: “Я люблю страну че­р­ке­сов чистым че­р­кесским сердцем” [15: 339]. В этом произведении отчетливо видно, что симпатии одного из за­ме­ча­тельных предста­ви­те­лей передовой грузинской общественности того времени – Важа-Пшавела це­ликом на стороне са­мо­отверженно борющихся за свободу черкесов.

Историк и публицист Александр Пронели (настоящая фамилия – Кипшидзе, 1862-1916) пи­сал: “По-рыцарски поступили черкесы, именно как подобает этому отважному и мужественному на­ро­ду. Черкесы не щадили своей жизни, сражаясь против русских, боролись за свободу до пос­ле­д­него и, наконец, побежденные всё ровно не смирились с судьбой, не склоним головы перед вра­гом и отправились под чужое небо” [20: 232-233].

В мемуарах политического и общественного деятеля Георгия Ласхишвили (1866-1931), од­но­­го из видных представителей партии социалист-федералистов, а позднее министра просвещения Де­мократической Республики Грузия, есть весьма интересные сведения о его встрече с одним ка­ба­р­динским заключённым, которая состоялась в конце XIX века.

Во время учёбы на юридическом факультете Одесского университета Г. Ласхишвили активно включился в студенческое движение, за что в 1887 году его арестовали и вместе с другими гру­зи­н­скими заключёнными Василием Церетели и Котэ Месхи отправили в Грузию под надзор полиции.

При описании путешествия этапом по Северному Кавказу Г. Ласхишвили пишет: “В тюрем­ный вогон завели еще двух арестованных. Один из них сразу же привлек наше внимание: высокий, кра­сивый, стройный, одетый по-нашему старик, которого мы приняли за имеретинского князя. Со­л­­­даты посадили его рядом с нами. Этот пожилой человек оказался кабардинцем… Мы раз­го­во­ри­лись… Он прекрасно говорил по-русски, почти без акцента… Я намёками начал с ним разговор о по­ложении Кавказа. Он без энтузиазма отвечал на мои во­п­росы и я оставил его покое. Затем он на­чал расспрашивать нас, кто мы. Когда узнал, что мы гру­зи­ны, обрадовался. Затем он глубоко вздо­х­нул и сказал: “Когда зашло солнце Кавказа, тогда по­ги­бла и наша страна”. Я подумал, что он имеет в виду имама Шамиля и спросил об этом. “Нет, молодой человек, – ответил мне старик, – я не имел в виду Шамиля. Солнцем Кавказа бы­ла Грузия. Грузия погубила себя и потянул за собой Кавказ” [18: 39].

Таким образом, гру­зи­н­с­кая общест­ве­н­ность всегда с особым уважением и любовью отно­си­лось к че­ркесскому народу. Это видно, как по грузинской прессе второй половины XIX века, так и в произведениях выдающихся грузинских писателей: Григория Орбелиани, Александра Казбеги, Важа-Пшавела, а также в исследованиях историка и публициста Александра Кипшидзе и в мему­а­рах политического и общественного деятеля Георгия Ласхишвили.

 

Литература:

(На грузинском языке)

1. Газ. “Дроэба”, Тифлис, 1867,  № 23.

2. Газ. “Дроэба”, Тифлис, 1871,  № 36.

3. Газ. “Дроэба”, Тифлис, 1876,  № 37.

4. Газ. “Дроэба”, Тифлис, 1876,  № 97.

5. Газ. “Дроэба”, Тифлис, 1877,  № 112.

6. Газ. “Дроэба”, Тифлис, 1877,  № 125.

7. Газ. “Дроэба”, Тифлис, 1878,  №  24.

8. Газ. “Дроэба”, Тифлис, 1878,  №  66.

9. Газ. “Дроэба”, Тифлис, 1879,  № 138.

10. Газ. “Иверия”, Тифлис, 1877,  №  48.

11. Газ. “Иверия”, Тифлис, 1878,  № 11.

12. Газ. “Иверия”, Тифлис, 1886,  № 151.

13. Газ. “Иверия”, Тифлис, 1891,  №  8.

14. Газ. “Квали”, Тифлис, 1897, № 13.

15. Важа-Пшавела, Поэмы, Тбилиси, 1990.

16. Джавахишвили Н., Очерки из истории взаимоотношений грузинского и адыгских народов, Тб., 2005.

17. Казбеги А., Рассказы, в книге: “Грузинская проза”, т. XI, Тб., 1986.

18. Ласхишвили Г., Мемуары, предисловие У. Сидамонидзе, Тб., 1992.

19. Орбелиани Г., Полный сборник произвидений, введение, редакция и указатели А. Гацерелия и Д. Чум­бу­ри­дзе, Тб., 1959.

20. Пронели (Кипшидзе) А., Мтиулети в 1804 году, Тифлис, 1896.

21. Хорава Б.., Махаджирство 1867 года в Абхазии, Тб., 2004.

22. Церцвадзе К., История народов Северного Кавказа в грузинской прессе XIX века, Тб., 1996.

23. Эдуард Эйхвальд о Грузии (первая треть XIX века), перевел, введением и указателями снабдил Г. Гелаш­ви­ли, Тб., 2005.

(На русском языке)

 

24. Бга­жба Х., Из истории письменности в Абхазии, Тб., 1967.

25. Газ. “Голос”, СПб., 1877, № 199.

26. Дзидзария Г., Махаджирство и проблемы историии Абхазии XIX столетия, Сухуми, 1982.

27. Инал-Ипа Ш., Абхазы. Историко-этнографические очерки, второе переработан­ное, до­по­лне­н­ное издание, Сухуми, 1965.

28. Фадеев Р., Собранные сочинения, т. I, ч.1, СПб., 1889.