Черкесские итоги: преследование людей, которые отстаивают интересы своего народа
ПРАГА—В рубрике «Некруглый стол» мы продолжаем подводить итоги минувшего года, обсуждать перспективы уже наступившего 2018-го, но, в отличие от наших предыдущих итоговых материалов, в которых мы говорили о конкретных субъектах, регионах – Чечне, Ингушетии, Абхазии и т.д., – сегодня мы подводим итоги для большого кавказского народа – черкесов. Дело в том, что из-за политики царских властей и советских этот народ оказался в России разделенным. Черкесы живут в разных субъектах Российской Федерации – в Карачаево-Черкесии, Кабардино-Балкарии, Адыгее, Краснодарском крае, а большинство этого народа вообще живет за пределами родины, за пределами бывшего Советского Союза – на Ближнем Востоке, в Турции, т.е. в диаспоре. Чем жили черкесы, какие проблемы стояли перед разными субэтническими, региональными группами этого народа, какие главные события происходили в 2017-м, – все это мы будем обсуждать с председателем общественной организации «Кабардинский конгресс» Асланом Бешто и адвокатом Иландом Абреговым из Адыгеи.
Дэмис Поландов: Я не буду направлять дискуссию, хотя многие темы, которые мы можем назвать главными, звучали, в том числе, в нашем эфире – это может быть вопрос изучения языков или дело (Руслана) Гвашева… Давайте вы сами определите, какие главные тренды, события, проблемы были в 2017 году. Давайте, Аслан, начнем с вас – расскажите, что вы думаете об этом.
Аслан Бешто: Что бы хотелось определить наиболее значимым в течение этого года? На мой взгляд, было несколько резонансных событий, которые, так или иначе, определили текущий ход событий – это задержание в Геленджике ребят, которые танцевали национальные танцы, с последующим осуждением одного из них; это и события, связанные с Русланом Гвашевым, которые на удивление мобилизовали весь черкесский народ, независимо от региона проживания, ну и обычная текучка – это постоянные неувязки с региональными властями практически во всех регионах проживания, связанные с различными датами, по-разному интерпретируемые разными сторонами общества. В общем, событий было много, и я думаю, они определят дальнейший ход взаимодействия черкесского общества и властей в будущем.
Дэмис Поландов: Аслан, вы назвали несколько символических событий, когда людям не дают реализовывать свое право на национальные танцы, национальную память. Изменилось ли что-то в 2017 году, были ли какие-то, может быть, судебные иски, дела, которые возбуждались против активистов? Может быть, было какое-то давление, возможно, негласное, на активистов – что происходило именно в 2017 году?
Аслан Бешто: Главным итогом 2017 года я считаю выработку властями методов воздействия на тех или иных активистов. Это когда не используется прямых репрессий, но блокируется деятельность того или иного активиста как через личные беседы, так и через беседы с его окружением – такое, можно считать, опосредованное воздействие. Плюс полностью блокируются финансовые поступления для реализации тех или иных проектов, вроде бы не связанных с властями. Такое недоказуемое воздействие, которое ощущается практически ежедневно.
Дэмис Поландов: Иланд, в силу специфики своей работы вы напрямую имеете отношение к проблемам, о которых, в том числе, говорил Аслан, которые есть у черкесских, адыгских активистов. Вы их пытались решить, вы защищали людей в судах. Расскажите, может быть, об этих делах, и, если это возможно, могли бы вы как-то резюмировать эти кейсы и выделить, может быть, в них что-то общее, и даже целенаправленно.
Иланд Абрегов: Да, действительно, надо признать, что целый ряд событий, которые произошли в прошедшем году, такие как дело Гвашева, когда человек – общественник, можно сказать, лидер причерноморских адыгов-шапсугов, был признан виновным в совершении административного правонарушения фактически за то, что просто организовал молебен. Люди собрались около тюльпанового дерева, которое является достаточно символичным для черноморских адыгов. Дело Хуаде Аднана, который был осужден якобы за дачу взятки, на которого велась целенаправленная охота со стороны сотрудников правоохранительных структур. Вина его не была доказана, были доказаны факты провокаций со стороны полиции, однако, несмотря на то, что он был выпущен на свободу, он был осужден к ограничению свободы – сначала вообще он содержался незаконно в следственном изоляторе, потом был выпущен на волю. Но фактически человек осужден за преступление, по которому он должен был быть оправдан, и он является общественником, который подписывал обращение в связи с черкесским геноцидом, а также просил дать возможность сирийским беженцам – адыгам – попасть на родину, минуя т.н. квоты, именно как беженцам.
Я считаю, что целый ряд факторов и событий, которые показывают, что, к сожалению, проблемы адыгов по-прежнему остаются. Более того, есть определенные факты преследования людей, которые отстаивают интересы своего народа, причем законным способом. Адыги по-прежнему остаются рассеянной нацией, 95 процентов которой находятся за пределами исторической родины. И даже тем, совсем немногочисленным людям, которые пытаются бежать от войны в Сирии и вернуться на родину хотя бы как беженцы, оказываются всевозможные препятствия. Конечно же, есть и те моменты, на которые Аслан Бешто тоже обращал внимание – это совершенно вопиющий факт того, что за национальные танцы были задержаны ребята в Геленджике. Т.е. я, допустим, вижу политику двойных стандартов, когда почему-то именно адыги являются субъектом, на который направлены, я считаю, незаконные воздействия со стороны властей Российской Федерации. Я, как адвокат, юрист, вижу, что Фемида в этом случае абсолютно бездействует, постоянно нарушаются законы, и я вижу, что права народа ущемляются.
Кроме того, я бы еще хотел отметить, что в Краснодарском крае повсеместно в школах изучается история Краснодарского края, в которой об адыгах нет вообще ни слова. Это тоже такой момент, который говорит о многом, т.е. школьники Краснодарского края, районов, городов – Геленджика, Анапы, Тупсе, Сочи и других районов края – изучая историю этой земли, адыгов вообще в учебниках не видят.
Дэмис Поландов: А что делают региональные элиты, ведь есть эти субъекты Российской Федерации, в которых черкесы являются либо самой крупной этнической группой, как, допустим в Адыгее или Кабардино-Балкарии. Элиты – избранные или назначенные, – но все равно, представляют эти народы, они хотя бы на каком-то уровне, может быть, не публичном, пытаются как-то решать эти вопросы с соседними регионами или на федеральном уровне?
Иланд Абрегов: Если говорить конкретно о властях, которые в настоящее время действуют и работают на руководящих должностях, президенты, я могу точно сказать одно, что никаких шагов от действующей власти – президента Адыгеи, президента Кабардино-Балкарии, Карачаево-Черкесии – не вижу. Я понимаю эту ситуацию так: во-первых, действующая власть назначена президентом России, она не избрана населением, потому что мы все прекрасно знаем, что сейчас в этом плане законодательство в России поменялось. Главы субъектов назначаются сверху, и я вижу, что они не делают совершенно никаких шагов, которые бы помогли в этом случае адыгам, не пытаются на своем уровне повлиять на ситуацию – к большому сожалению. Я могу отметить такие моменты, когда люди просто пытались совершенно мирными методами подъехать к Краснодарскому краевому суду, чтобы морально поддержать того же Руслана Гвашева, дело которого рассматривалось в вышестоящей инстанции, в краевом суде Краснодарского края. Известны случаи, когда чинили всяческие препоны и препятствия, создаваемые, естественно, по указке сверху – это остановка автомобилей экипажами ДПС и т.д. Случаев достаточно много, и я не видел и не слышал ни одного заявления от кого-либо из руководителей – глав республик, которые хотя бы высказали свое личное отношение к происходящему – к задержанию ребят, которые танцевали адыгские танцы в Геленджике, к делу Гвашева.
Дэмис Поландов: Спасибо, Иланд. У меня вопрос к Аслану Бешто. Когда мы подводим итоги года, стараемся акцентировать внимание на каких-то больших трендах, и из года в год мы постоянно поднимаем вопрос, в частности, в Кабардино-Балкарии, роста религиозного радикализма, вопрос национальных противоречий, экономическую ситуацию, как она развивалась в 2017 году. Могли бы вы как-то, такими крупными мазками описать ситуацию именно в Кабардино-Балкарии, как вы ее видите?
Аслан Бешто: Если говорить о самом большом провале в национальном вопросе в Кабардино-Балкарии, то я считаю, это ущемление права на обучение родному языку в школах республики. Это касается не только черкесского, но и другого титульного языка – балкарского. До катастрофического минимума сократилось обучение родному языку. Учитывая то, что родной язык является одним из основных национальных маркеров, и нынешний уровень обучения языку, так же, как уровень употребления его в обществе, нерегулируемый и неконтролируемый национальной республикой, катастрофически сокращается. Не позволяют уже в полной мере употреблять этот язык и использовать его как в делопроизводстве, так и вообще, просто в быту. В глобальном масштабе это говорит о ненужности этих национальных республик и в первую очередь ненужности самих национальных элит или национального чиновничества, которые занимаются исключительно обслуживанием своих личных и федеральных интересов.
Говорить о каком-либо обслуживании национальных интересов, составляющих основы самих национальных республик, вообще не приходится. Нет ни одного фактора, позволяющего говорить о том, что национальные республики сейчас заинтересованы в сохранении национальной идентичности. Это самая большая угроза и самый большой провал национальной политики Кабардино-Балкарской Республики.
Если говорить об экономическом положении, то оно ухудшается из года в год. Естественно, в первую очередь это отразилось и на закрытии огромного количества водочных заводов и вообще алкогольного сектора в экономике республики, как одного из бюджетообразующих, а на смену ему практически ничего и не пришло. Что касается социальной сферы, то мы также наблюдает ухудшение из года в год и разрыв между обществом и властью. Я не считаю, что это может продлиться очень долго, я считаю, что нужен кардинальный пересмотр общественного договора между властью и обществом – это уже выходит за рамки деятельности общественников, здесь нужно действие самих властей.
Дэмис Поландов: Спасибо, Аслан. Иланд, у меня вопрос к вам: когда мы говорим о Кабардино-Балкарии, то это все-таки ситуация немного особенная – это самая большая субэтническая группа черкесов, которая живет на территории Российской Федерации, кабардинцы. А какова ситуация в Адыгее? Там одна титульная нация, это совершено по-другому, наверное, позволяет выстраивать национальную политику внутри республики. Какова ситуация с сохранением языка там?
Иланд Абрегов: Попытки сохранить язык на региональном уровне в Адыгее зиждется только лишь на личном энтузиазме людей. Поскольку ситуация, которая сейчас происходит в Кабардино-Балкарии, когда национальные языки ущемляются именно в школах, эта ситуация в Адыгее давно произошла, и это, кстати, очень отразилось на знании родного языка. Я могу уверенно сказать, по своим личным наблюдениям, что в данное время в Кабардино-Балкарии с родными языками дело обстоит гораздо лучше, чем в Адыгее, т.е. процент людей, разговаривающих постоянно и знающих в совершенстве родной язык, гораздо выше. В Адыгее ситуация тоже складывается очень неблагоприятная – это и экономический фактор, потому что Адыгея в экономическом плане уступает Кабардино-Балкарии. В плане языка также уступает, адыгов в процентном отношении в Адыгее не больше 25%, хотя при всем при этом удивительно, что именно в этом субъекте федерации флаг – это национальный адыгский флаг.
Дэмис Поландов: Аслан, как вы думаете, что ждет Адыгею и черкесов в целом в этом году?
Аслан Бешто: Самым главным трендом наступающего года будет то, что среди черкесов начали появляться совершенно новые общественные движения и организации, абсолютно отличные от тех форм взаимодействия традиционного черкесского общества и властей в странах проживания, которые продолжаются на протяжении последних 25-30 лет. В основном эти движения задумывает, придумывает и осуществляет молодое поколение, которое мыслит категориями, абсолютно недоступными старшему поколению. Вот этот разрыв в традиционном черкесском обществе и новые векторы развития общественного движения позволяют надеяться как на улучшение ситуации, так и на поступательное развитие всего черкесского общества в целом. Будем надеяться на то, что это послужит на благо в первую очередь всего черкесского народа.
https://www.ekhokavkaza.com/a/28981338.html
